Полезная информация
05.09.2019
Максим Орешкин: я не оптимист и не пессимист. Я реалист.
— Сейчас много говорят о нацпроектах как о новом драйвере развития.
— Надо понимать: это лишь часть того, что делает государство. Нацпроекты обозначают области, где оно должно присутствовать. Инфраструктура, образование, здравоохранение... Большой ли объем средств заложен под эти программы? Если посмотреть на увеличение бюджетных расходов, оно не так уж велико. Да, звучит цифра в 25 триллионов рублей, но взгляните на структуру: часть — расходы частного сектора, они попросту включены в контур нацпроектов. Дополнительные затраты государства не столь крупны. Есть другое: сделан акцент по каждой сфере на конкретные проектные задачи. По мере реализации они будут давать определенный эффект.
Тут еще вот какой момент важен: для успешного проектного управления нужно, чтобы в одной точке были и полномочия на принятие решений, и управление проектом, и ответственность за результат. А у нас иногда бывает, что спрашивают с одних, а рычаги у других…
Можно ли кардинально изменить ситуацию, чуть поднастроив структуру расходов бюджета? Конечно же, нет. Да, это шаг в правильном направлении, но нужно сделать и много других.
Такое понимание у нас есть, оно описано и постоянно обсуждается на совещаниях и у премьера, и у президента. К сожалению, не все делается.
Вопрос с правоохраной и судами — тоже важный компонент инвестиционной динамики.
— Алексей Кудрин усомнился, что в 2019-м будет достигнут заявленный Минэком процент роста...
— Знаете, когда в 2012 году я пришел в "ВТБ Капитал", экономика росла в районе четырех процентов, и все прогнозировали такой же показатель в обозримом будущем. А я сразу сказал — можно поднять тот отчет, — что в России темп резко замедлится, упадет ниже двух процентов. Меня тогда дружно невзлюбили аналитики по акциям в "ВТБ Капитале", им пришлось пересчитывать стоимость компаний из-за резкого пересмотра в сторону ослабления рубля. Меня обзывали пессимистом, дескать, негатив нагоняешь.
Но, в принципе, получилось, как я сказал.
Вторая ситуация была в 2014-м. Работая в Минфине, постоянно критиковал чересчур оптимистичные прогнозы Минэкономики. И снова оказался прав. Грянул кризис, резкое падение цен на нефть плюс санкции. Показатель роста стал еще хуже.
В 2016-м ожидали, что кризис продлится несколько лет, а я дал прогноз роста в два процента... Опять в точку.
1,3 процента на 2019 год — такую оценку мы озвучили, если не ошибаюсь, в прошлом августе. Сначала нас критиковали за слишком низкий прогноз, сейчас говорят, что излишне оптимистичны…
Если посмотрите, мы с конца лета прошлого года не меняем прогноз по рублю. Вспоминаю сентябрь 2018-го, Дальневосточный форум. Год, в принципе, был не слишком успешным для нашей национальной валюты. Зимой давали примерно 57 рублей за доллар, потом курс ушел сначала до 64, а к началу сентября просел до отметки в 71 рубль за доллар. И вот на Дальневосточном форуме ваши коллеги спрашивают: каким будет курс по итогам года? Я уверенно говорю: 63–64 рубля за доллар, мы прогноз не меняем... Так и вышло: рубль сначала упал, потом отскочил, сейчас находится примерно на том же уровне. Поэтому речь не об оптимизме или пессимизме, а о реализме, основанном на четком анализе.
На конец 2019-го ожидаем курс в пределах 65–66 рублей за доллар. Все, как и написано в наших документах.
Это же касается и прогноза по росту экономики. Были основания ждать, что первая половина 2019 года окажется плохой. В том числе из-за повышения НДС и уровня процентной ставки Центробанка. Рост экономики в первых двух кварталах замедлился, сейчас должен выровняться. Правда, добавился фактор риска, который мы в таком объеме не учитывали: торговая война между Китаем и США. Это тоже может на нас повлиять, хотя мы в значительной степени защищены макроэкономическими структурными реформами, которые провели за последние несколько лет. Тут и бюджетное правило, и механизм покупки валюты, и многое другое.
Поэтому нефть, уходящая с 70 долларов за баррель на 60, сейчас никак не давит на внутриэкономическую ситуацию. Катастрофы не случится.
<…>
— Повышение НДС на два процента привело к ожидаемому результату? Кроме скачка цен и замедления роста ВВП в первом полугодии, о чем вы уже сказали.
— Полученные бюджетом дополнительные средства решено было направить на финансирование нацпроектов. Такую выбрали стратегию. Новое правительство получило именно эту установку, вышел указ президента с конкретными задачами, которые требуется реализовывать.
— Вы возражали?
— Уже не имеет значения. Дискуссии шли ожесточенные, но решение принято, его надо выполнять. Это вопрос командной работы.
Возвращаясь же к вопросу об НДС, положительный эффект от его повышения будет появляться по мере реализации нацпроектов. Мы только входим в активную фазу, пока рано давать оценки всему маневру, давайте дождемся хотя бы окончания 2019 года и тогда сделаем первые выводы.
— От какого проекта ждете позитивного эффекта на экономику в первую очередь?
— Одно из следствий бюджетной консолидации 2015–2018 годов — резкое сокращение расходов на инфраструктуру. Есть серьезная недоинвестированность. Поэтому инфраструктурные проекты будут иметь максимальную мультипликацию. Но, несмотря на увеличение финансирования, и здесь надо искать дополнительные ресурсы.
<…>
Дата последнего обновления: 25.04.2025